Препарат понесимод (ponesimod) превзошел абаджио (терифлуномид) в ходе прямого сравнительного исследования взрослых пациентов с рецидивирующим рассеянным склерозом (РС). Результаты были представлены на конгрессе Европейского комитета по исследованию и лечению рассеянного склероза (ECTRIMS) 2019 и опубликованы на MedPage Today. 

В исследовании OPTIMUM  фазы III сравнили эффективность и безопасность понесимода и абаджио среди 1133 взрослых пациентов с рецидивирующим РС из 28 стран. Средний возраст участников – около 37 лет; 65% – женщины; 51% – из стран ЕС. В начале исследования средний балл по шкале инвалидизации EDSS (expanded disability status scale) равнялся около 2,6;  средняя продолжительность заболевания – 7,6 года. Средняя ежегодная частота рецидивов (ЕЧР) до начала исследования составила 1,3. У 483 пациентов (42,7%) в начале исследования были 1 или несколько усиленных гадолинием очага поражения на снимках МРТ.

Пациентов рандомизировали в соотношении 1:1 в следующие группы: понесимод 20 мг или терифлуномид 14 мг один раз в день в течение 108 недель. Чтобы уменьшить потенциальные отрицательные воздействия на сердечную деятельность, лечение понесимодом начинали с 2 мг 1 раз в день, далее дозу препарата постепенно корректировали в течение 14 дней.

В отличие от терифлуномида пероральный прием понесимода способствовал снижению ЕЧР РС на 30,5%. Кроме того, понесимод уменьшил количество новых очагов поражений на МРТ-снимках на 56% по сравнению с  терифлуномидом.

Наиболее распространенными побочными эффектами были нарушения со стороны печени и желчевыводящих путей, показателей печеночных ферментов, артериальная гипертензия и легочные осложнения. В большинстве случаев активность печеночных ферментов приходила в норму после прекращения лечения.

Источник

Справиться с нейродегенеративными нарушениями при болезни Паркинсона поможет спорт. К такому выводу пришли учёные из Университета Колорадо в Денвере после того, как проследили за изменениями в нейронах при физических нагрузках у мышей. Подробные результаты эксперимента авторы опубликовали в журнале PLoS ONE.

Болезнь Паркинсона развивается из-за накопления в нейронах белка альфа-синуклеина, который мешает нормальному функционированию клетки и приводит к её гибели. В первую очередь печальная учесть настигает двигательные нейроны, что ведёт к нарушению движений и координации. Активные физические упражнения способны замедлять накопление белка в нейронах, но по какому механизму – до сих пор не было ясно. Новое исследование раскрывает некоторые молекулярные механизмы этого процесса.

Для изучения вопроса учёные взяли две группы лабораторных мышей. Симптомы заболевания у них, как и у человека, начинаются с нарушений движения, а затем болезнь прогрессирует, и происходит гибель нейронов в других областях мозга, отвечающих за память, речь и прочие когнитивные функции.

Для одной группы мышей с началом проявления болезни авторы разместили в клетках колесо для бега, в котором мыши «прозанимались» три месяца. После этого выяснилось, что у таких животных накопление белка альфа-синуклеина прекращалось, а их движения и сообразительность были лучше по сравнению со второй группой.

Оказалось, что в эффективности спорта главную роль играет ген DJ-1. При его нормальном функционировании в мышцах и мозге физические нагрузки снижали проявления болезни, но если ген выключался, заболевание развивалось без особенностей. Интересно, что мыши с мутациями в DJ-1 плохо бегали, что указывает на связь этого гена с нормальным совершением движений.

У людей мутировавший DJ-1 способствует более раннему проявлению болезни Паркинсона, а также более быстрому течению по сравнению с другими пациентами. Известно, что DJ-1 контролирует процессы окисления, которые при нарушении приводят к накоплению свободных радикалов и окислительному стрессу. Учёные добавляют, что кодируемый этим геном белок также предотвращает образование токсичных отложений.

Исследование авторов проливает свет на ещё одного участника развития нейродегенеративного заболевания. Более подробное изучение связи DJ-1 со спортом и с болезнью Паркинсона учёным ещё предстоит. Возможно, это открытие позволит скорректировать лечение заболевания и поможет пациентам не только ослабить симптомы, но и совсем остановить его развитие.

Текст: Екатерина Заикина

Источник

Основная причина старческой деменции – болезнь Альцгеймера – все еще не имеет эффективного способа лечения. Одна из главных причин – поздняя диагностика, когда остановить заболевание уже невозможно, а заниматься профилактикой тем более поздно. Поэтому огромные усилия ученых в этой области направлены на раннюю диагностику. В недавно опубликованном исследовании в журнале ACS Chemical Neuroscience ученые из Университета Миннесоты выявили многообещающий биомаркер, который легко обнаружить до того, как заболевание заявит о себе клиническими симптомами.

Биохимические изменения уже в самом начале развития заболевания, еще задолго до развития симптомов, приводят к накоплению в сетчатке глаза кластеров специфического белка. Только по прошествии времени подобные бляшки образуются непосредственно в мозге человека (хотя в данном контексте сетчатку логичнее рассматривать как раз в качестве вынесенного «наружу» участка мозга).

Технология, позволяющая провести такой анализ, называется гиперспектральной визуализацией. Система регистрирует изображения образца, полученные на разных длинах волн.

В рамках исследования просканировали 19 пациентов с болезнью Альцгеймера, которые имели показатели памяти в диапазоне от умеренного когнитивного нарушения до прогрессирующей болезни Альцгеймера (оценка проводилась по краткой шкале оценки психического статуса, MMSE). Полученные данные сравнили с обследованиями участников того же возраста, не страдающих болезнью Альцгеймера.

Изменения светорассеяния регистрировали на разных участках сетчатки пациентов (например, в зрительном диске, в слое нервных волокон перипапиллярной сетчатки, в периферических и центральных зонах сетчатки) с использованием специализированной камеры, соединенной с разработанной системой спектральной визуализации. Анализ сетчатки отдельно взятого пациента занимал менее 10 минут – не дольше, чем врач обычно составляет заключение.

В своей статье исследователи сообщают о достоверной корреляции полученных значений светорассеяния, обусловленных скоплениями белка, с наличием или отсутствием, тяжестью и скоростью прогрессирования заболевания. Они предполагают, что использование этой методики позволит хотя бы диагностировать болезнь на ранних стадиях и может использоваться в качестве скрининговой процедуры.

Текст: Дарья Тюльганова

Источник

Миндалевидное тело – одно из самых изученных образований в головном мозге.  Ему мы уже посвятили отдельную статью из цикла «Нейронауки для всех. Детали». Однако, оказывается, мы можем обнаружить неизвестные структуры даже тут. По крайней мере, исследователи из Университета Техаса в Сан-Антонио смогли обнаружить в нем новый ингибирующий путь. И опубликовали статью в Journal of Neuroscience. 

Давно уже анатомические, электрофизиологические, визуализационные и оптогенетические подходы позволили установить, что слуховая кора (АС), передавая звуковую информацию латеральной части миндалевидного тела (LA) через дальние возбуждающие глутаматергические проекции, оказывает влияние на поведение, вызванное испугом на слуховой стимул.  Новая исследовательская работа предоставляет анатомические и физиологические доказательства существования долгосрочного тормозного ГАМКергического пути от слуховой коры в миндалевидное тело в мозге мыши.

«Мы решили этот фундаментальный вопрос, используя преимущества оптогенетического, анатомического и электрофизиологического подходов и непосредственно изучая функциональные эффекты кортикальных ГАМКергических входов в нейроны латерального миндалевидного тела  из слуховой коры самцов и самок мыши. Мы обнаружили, что кора головного мозга через соматостатические нейроны идущие от коры в миндалевидное тело, оказывает прямое ингибирующее влияние на основные нейроны бокового миндалевидного тела», — пишут авторы в своей работе.

 Авторы отметили, что будущие эксперименты должны изучить, является ли это общим механизмом, с помощью которого сенсорные стимулы могут влиять на процессы, контролируемые миндалевидным телом, такие как «поведение страха и отвращения», и может ли нарушение работы этого пути приводить к некоторым неврологическим и психиатрическим расстройствам, таким как болезнь Альцгеймера, тревога, депрессия и ПТСР.

Текст: Алексей Паевский

Источник

Согласно исследованию Бостонского медицинского центра, опубликованному в Journal of General Internal Medicine, после 12 недель занятий йогой люди с хронической болью в пояснице не только избавляются от болевых ощущений, но и значительно улучшают сон на 52 недели. Тот же эффект дает физиотерапия, и как результат – существенное снижение необходимости в лекарствах, в том числе – опиоидных анальгетиках.

Нарушения сна и бессонница широко распространены среди людей с хронической болью в пояснице: у 59 процентов человек с больной спиной нарушен сон, у 53 процентов диагностирована бессонница. Это крайне отрицательно сказывается на здоровье пациентов в целом. Болевой синдром, не дающий заснуть, пациенты стараются купировать различными обезболивающими препаратами, в том числе – опиоидными анальгетиками, вызывающими привыкание. К тому же они имеют серьезные побочные эффекты, а передозировка может грозить даже смертью. Риск возникновения побочных эффектов сильно возрастает при использовании препаратов для облегчения засыпания, без которых практически не обходится та значимая часть пациентов, кто испытывает бессонницу, вгоняя себя таким образом в порочный круг.

Для выяснения наиболее эффективного нефармакологического подхода к лечению болей в пояснице исследователи из Бостонского медицинского центра провели рандомизированное контролируемое исследование, которое включало 320 взрослых с хронической болью в пояснице. В начале исследования было установлено, что более 90 процентов участников страдают от нарушений сна. Участникам был назначен один из трех различных методов лечения: физиотерапия, еженедельная йога или чтение учебных материалов в течение 12 недель.

По прошествии 3 месяцев, согласно сообщениям пациентов о своем самочувствии и анализу объективных данных, исследователи сделали вывод о том, что йога и физиотерапия одинаково эффективно привели к ослаблению болевого синдрома. Кроме того, участники с ранним улучшением после 6 недель лечения имели в три с половиной раза больше шансов на улучшение сна после полного 12-недельного лечения. В среднем, эффект улучшения сна длился в течение года после трехмесячного курса лечения.

Но самое главное то, что эти результаты были достигнуты в отсутствии какого-либо медикаментозного лечения. Таким образом, физиотерапия и йога не только принесли облегчение состояния пациента (как болевого синдрома, так и проблем со сном), но и избавили их от потребности в рискованном приеме лекарств, представляющих угрозу здоровью и жизни. Авторы исследования считают, что поиск немедикаментозных методов лечения болевого синдрома крайне перспективен и необходим.

Текст: Дарья Тюльганова

Источник

Новости нейронаук с конференции Society for Neuroscience 2019

Речь пойдет о диагностике болезни Паркинсона — второго по распространенности нейродегенеративного заболевания «с именем». В случае подобных заболеваний очень важно заподозрить болезнь как можно раньше. В идеале — до возникновения симптомов, поскольку уже давно известно, что и болезнь Паркинсона, и болезнь Альцгеймера начинаются задолго до того, как они проявят себя.

По мнению неврологов из Канады, таким вариантом досимптомной диагностики может стать пупилометрия — измерение расширения зрачков в разных условиях. Авторы предположили, что система управления шириной зрачка нейронно связана с системой генерации саккад — быстрых синхронных движений глазами.

В своем исследовании канадцы (которых особенно много было на Neuroscience 2019) изучили динамику зрачков у пациентов с ранней стадией болезни Паркинсона во время чередования про- и антисаккадных задач. Первый тип задач — на резкое нахождение глазами внезапно появившегося в поле зрения предмета и слежения за ним, второй, наоборот, на преодоление саккады — вы должны волевым движением направить глаза в противоположную сторону.

Во время испытания у участников (как и у контрольной группы) регистрировались размер зрачка и положение глаз. Авторы также изучали то, как прогрессирование заболевания в течение трех лет влияло на показатели.

Реакция зрачка после предъявления сигнала в антисаккадном тесте фиксации состояла из начального компонента сужения, который в основном был обусловлен изменением уровня яркости от появления сигнала фиксации, а затем компонента расширения, который сначала был связан с подавлением первичной саккады и осознанной подготовкой нового саккадного движения. Анализ выявил отчетливые различия между пациентами с болезнью Паркинсона и соответствующими по возрасту контрольными группами в динамике зрачков.

Авторы считают, что изучение динамики зрачка в антисаккадных тестах может стать методом досимптомной диагностики болезни Паркинсона.

Источник

Новости нейронаук с конференции Society for Neuroscience 2019. 

Исследование стоит на стыке новых технологий изучения мозга и попыток понять, что такое расстройства аутистического спектра: все больше и больше данных говорит в пользу того, что РАС – это симптомокомплекс, в разных случаях имеющий под собой разную подоплеку.

Авторы из Института Хассмана по изучению аутизма в Балтиморе, штат Мэрилэнд, предложили для попыток разобраться в том, что такое аутизм, технологию мини-брейнов. В этом случае сначала у пациентов берутся клетки кожи (фибробласты), после чего они перепрограммируются в стволовые клетки, из которых получаются клетки-предшественники нейронов. Затем новые нейроны формируют органоиды мозга – так называемые мини-брейны, которые дальше можно изучать и на которых можно исследовать действие разных препаратов.

Обычно в случаях экспериментов с аутистами, получают по 5-6 органоидов, группа Майкла Нестора решила резко увеличить их число. Они взяли образцы кожи у шести пациентов с РАС, и получила по 96 органоидов от каждого пациента. Дальше органоиды пометили маркерами для тормозных и ингибиторных нейронов. И что же оказалось?

Предварительные данные говорят о том, что эти органоиды имеют дефицит одного из подтипов ингибиторных клеток, парвальбуминовых нейронов. Кроме того, есть указания о сигнальном дисбалансе в этих органоидах.

Исследователи также регистрировалиэлектрическую активность в органоидах, используя массивы крошечных электродов. Оказалось, что нейроны в двух из трех сотен аутистических органоидов, возбуждаются чаще, чем в трех контрольных популяциях органоидов, что означает, что органоиды от людей с РАС имеют слабые «тормоза».

Как отмечают авторы, использование большего количества органоидов позволяет увидеть более слабые эффекты РАС, чем те, которые можно изучить на единицах мини-брейнов.

Источник

Новости нейронаук с конференции Society for Neuroscience 2019

Пациенты с инсультом часто страдают от парезов одной руки разной степени. В этом случае достаточно часто пытаются применять tDCS, направленную на стимуляцию так называемой ипсилезионной моторной коры (iM1 – то есть моторной коры того же полушария, где произошел инсульт). Однако несмотря на некоторые успехи, воспроизводимость результатов была очень нестабильной, особенно, когда включались пациенты с тяжелым парезом. Видимо, дело в том, что часто у таких пациентов погибли связи между этим участком коры и спинным мозгом и нужно искать другие варианты восстановления моторики.

Группа исследователей из Кливленда, штат Огайо, предложила стимулировать не моторную, а ипсилезионнуюпремоторную кору (iPMC), место, в котором формируется готовность к совершению движения, поскольку она тоже прекрасная мишень для модуляции возбудимости моторной сети за счет ее плотных межполушарных и внутриполушарных связей, а также ее значительного вклада в нисходящий кортикоспинальный тракт.

Авторы привлекли к исследованию 18 добровольцев с парезами верхней конечности и изучали изменение связности при помощи фМРТ покоя. Этих людей случайным образом распределили на две группы, в каждой из которых в течение пяти недель применялась так называемая CIMT, индуцированная ограничением двигательная терапия, в которой во время сеансов обучения полностью ограничивается движение здоровой руки. Группе исследования параллельно выполнялись сеансы tDCS, направленные на премоторную кору, контрольной группе такая стимуляция просто имитировалась. Что же оказалось?

Во-первых, уровень владения рукой вырос во всех группах, без разницы между контролем и экспериментом.

Во-вторых, функциональная связность выросла во обеих группах.

В-третьих, функциональная связность в группе tDCS выше, чем в контроле выросла только в случаях средних и тяжелых парезов.

В связи с этим авторы осторожно делают вывод, что в случает тяжелых повреждений движения руки при инсульте транскраниальная стимуляция может помочь улучшить результаты реабилитации, хотя может статься, что в данном случае мы имеем в виду эффект целенаправленного «копания» в данных, чтобы найти какую-то положительную корреляцию: доступный абстракт не дает возможности сделать вывод.

Источник

Когда говорят об изучении активности головного мозга, то чаще всего упоминают четыре метода: функциональную магниторезонансную томографию (фМРТ), электроэнцефалографию (ЭЭГ) используют чаще всего, реже – магнитоэнцефалографию (МЭГ) и позитронно-эмиссионную томографию (ПЭТ). Все эти методы имеют свои достоинства и свои недостатки, которые особенно усиливаются тогда, когда надо изучать активность растущего мозга маленьких детей.

Посудите сами: ПЭТ не годится, поскольку какую-никакую лучевую нагрузку он все-таки несет (плюс очень дорог), ЭЭГ имеет низкое разрешение, фМРТ и МЭГ мало того, что в принципе рассчитаны на взрослого человека – и аппаратные, и программные методы, так еще и все задачи в исследовании выполняются испытуемым в условиях, далеких от естественных: в условиях полной неподвижности (а все знают, как это сложно – заставить ребенка посидеть неподвижно хотя бы пару минут, а не полчаса) и неестественной позы (в МРТ испытуемый лежит, в МЭГ – лежит или сидит). Последние недостатки фМРТ и МЭГ вызваны тем, что в этих аппаратах используется сверхпроводимость, что приводит к устройствам  очень большого размера, и если в МРТ от этого пока не отказаться – сверхмощное магнитное поле является обязательным условием ядерного магнитного резонанса, то в МЭГ возможны варианты. Просто до сих пор самым лучшим вариантом были сверхпроводящие датчики магнитного поля.

Авторы статьи, опубликованной в Nature Communications, еще в прошлом году в своей статье в Nature предложили использовать так называемые магнитометры с оптической накачкой (OPM-MEG-система). Они не требуют сверхпроводимости и позволяют сделать вполне себе носимый МЭГ-шлем, который не ограничивает движений. Однако прототип, показывая отличные результаты, был бы очень дорог для массового использования: шлем в нем печатался на 3D-принтере под каждого испытуемого, что крайне дорого особенно для педиатрического варианта.

В новой работе авторы показывают, как им удалось усовершенствовать свою разработку. Теперь уже OPM-магнитометры размещаются в обычном шлеме, который весьма эргономичен и не стесняет движений. Проблема локализации датчиков на шлеме по отношению к головному мозгу решается путем компьютерной томографии в шлеме. В результате мы имеем систему, которая во-первых, позволяет наблюдать за активностью мозга во время естественных движений человека, а во-вторых, единообразно изучать активность мозга на протяжении всей его жизни, начиная с двух лет.

Исследователи уже провели несколько экспериментов по изучению активности мозга испытуемых разного возраста на разных задачах, включая обучение игры на укулеле.

Текст: Алексей Паевский

Источник

Используя мощный магнитно-резонансный томограф, коллектив ученых из Национального института неврологических расстройств и инсульта NIH установил, что по одному из режимов можно выяснить, будет ли прогрессировать болезнь на текущей терапии, насколько быстро и каковы долгосрочные перспективы лечения. Исследователи пришли к выводу, что, возможно, придется создавать новые лекарственные препараты, поскольку не на все имеющиеся есть адекватный ответ, о чем и рассказали в журнале JAMA Neurology.

В современном мире живет около 2 миллионов человек с рассеянным склерозом (РС) – аутоиммунным демиелинизирующим заболеванием, при котором иммунная система атакует миелиновую оболочку отростков нейронов, ускоряющую проведение электрических импульсов. Это заболевание, увы, неизлечимо, но есть препараты, которые позволяют контролировать его течение и «гасить» активность иммунной системы по отношению к миелину. Однако, у части пациентов воспалительные «очаги» в мозге продолжают «тлеть» (хронические активные очаги) и иногда даже разрастаются несмотря на прием препаратов, с усугублением и клиническим симптомов.

Золотой стандарт для диагностики РС – это сочетание клинического обследования у невролога и данных магнитно-резонансной томографии. Причем, должны наблюдаться изменения со стороны вещества мозга как в определенных зонах, так и через определенное время (диссеминация в пространстве и во времени). Тем не менее рутинное сканирование не дает информации прямо здесь и сейчас о том, насколько форма заболевания у данного пациента будет агрессивной, а затем, при повторных исследованиях – какие очаги «потухли», а в каких сохраняется хронический воспалительный процесс. Пациенту назначают лечение и начинают наблюдение.

Исследователи Национального института неврологических расстройств и инсульта NIH под руководством старшего научного сотрудника, доктора Даниэля Райха (Daniel S. Reich) уже больше 10 лет занимаются проблемами прогрессирующих форм РС и, начиная с 2013 года, используют МРТ с индукцией магнитного поля 7 Тесла (обычная «клиническая» мощность томографов, допустимая в нашей стране – максимум 3 Тесла). Оказалось, что с его помощью в режимах, чувствительных к продуктам распада гемоглобина, железу, кальцию (Т2*или SWI), вокруг хронически активных очагов формируется темный ободок, которого нет вокруг «потухших» очагов.

Для того, чтобы это выяснить, команда провела сканирование мозга 192 пациентов с рассеянным склерозом, которые прошли исследование в Клиническом центре NIH. Они обнаружили, что, независимо от лечения, у 56 процентов пациентов имелось по крайней мере одно активное очаговое поражение. Дальнейший анализ показал, что всего у 44 процентов пациентов были повреждения без темного ободка, у 34 процентов наблюдалось от одного до трех очагов с ободком, и 22 процента имели четыре или более активных воспалительных очага.

Эти визуализационные данные объединили с клиническими и обнаружили, что люди с четырьмя или более активными очагами имели в 1,6 раза больший риск получить диагноз первично прогрессирующего рассеянного склероза. Кроме того, у этих пациентов раньше развивались двигательные и когнитивные нарушения (в более молодом возрасте). При чем, у них было сильнее разрушено белое вещество в различных отделах мозга.

Что же насчет длительных наблюдений? Результаты пациентов, чей мозг сканировали один раз в год в течение 10 лет или дольше, показали, что, как правило, очаги без ободка уменьшались, то есть регрессировали, а вот очаги с ободком либо увеличивались, либо в размере не менялись. Как показало гистологическое исследование при аутопсии (некоторые из пациентов за время наблюдения, к сожалению, умирали), там сохранялось активное воспаление.

«Мы обнаружили, что можно использовать МРТ, чтобы определять, какие пациенты склонны к более агрессивным формам рассеянного склероза. Чем больше хронических активных повреждений у пациента, тем больше шансов, что у них развивается именно этот тип РС. Мы надеемся, что наши результаты помогут проверить эффективность новых методов лечения агрессивных форм заболевания и уменьшить страдания пациентов», — комментируют авторы работы.

Текст: Анна Хоружая

Источник